Что они могут вообще придумать в этой ситуации - два раздражённых и до предела распалённых подростка?
Эрен шипел и рычал, обвиняя Кирштайна в заведении их обоих в тупик. Хотя сам осознавал - виноват был не меньше.
Просто одно на другое, вместе они уже почти половину суток провели, тут терпения бы у кого угодно не осталось.
Впрочем, что уж теперь. Ночь провести, а утром они обязательно вернутся к ребятам.
Домик заброшенного владения, на которое они наткнулись, был ни к чёрту - сгорел почти дотла однажды, зато конюшня осталась нетронутой.

- Самое подходящее место для ночлега, лошадиная морда.
Они тогда снова отделались лёгкими ссадинами на лице. Кожу неприятно жгло после удара, но было как-то всё равно. Неподалёку от ограждённой покосившимся забором территории был чистый на первый взгляд пруд, привлекший внимание слишком уставшего от этого дня Йегера - самое то, чтобы сбросить напряжение.

Он не был до конца уверен в правильности их выбора относительно бездействия до утра. С другой стороны, шляться ночью в поисках кого-то из своих сокурсников - бредятина. Их и так считают на голову пришибленными, его-то точно, не хотелось ещё больше усложнять положение дел. Тем более, наткнись они на Микасу с Анни, получили бы по первое число - от одной дозу бесконечной заботы, от второй - насмешки. Ещё хуже, попадись им Райнер с Бертольдом - второй бы молчал, а от колкостей первого захотелось бы и ему по роже съездить.
Эрен замер, шокированный ходом собственных мыслей. Конечно, в идеале встретить Армина и Марко, вот уж кто бы ни слова не сказал в их адрес.

Зажмурившись, Йегер сел на корточки, склоняясь над водой и выплёскивая её из ладоней на лицо, умываясь после долгого дня и с облегчением выдыхая.
Будь с ним сейчас Армин, а не Кирштайн, было бы проще. Йегер бы в лепёшку разбился, но не позволил лучшему другу таскаться среди ночи хрен пойми где, сбившись с маршрута. Да что там... С Армином они бы с него не сбились, это бесполезный любитель халявной жизни был явной обузой.

Ярость снова завладела им, стоило лишь задуматься об этом идиоте. Фыркнув, Эрен обернулся через плечо, чтобы полюбоваться картиной семейного воссоединения: придурок кормил их коней, до чего заботливый, подумать только.
- Придурок, - яростный выдох сорвался с губ, а следом полетела и одежда - нужно было остудить не только голову, но и всё тело, впитавшее в себя яркое осеннее солнце и запах дороги. - Сам не забудь сена пожрать.

Перспектива делить одно ложе с этим ненормальным казалась просто дикой, но выбора особого не было, разве что так и остаться в воде, рискуя превратиться в лягушонка.

Впрочем, Эрен любил любую живность. Армин в детстве любил читать ему сказки, в которых то и дело фигурировали проклятые принцы и принцессы, превращённые в то или иное животное. По закону жанра, для того, чтобы расколдовать диковинную зверушку, требовался поцелуй истинной любви. Никаких принцесс на километры не виднелось, и Йегер прыснул, подумав о том, что Кирштайну, кажется, никакие поцелуи не помогут. Так конём до конца своих дней и останется.

Идиотская шутка заставила заржать в голос, и Эрен поспешил себя осадить, спуская брюки вместе с бельём и ныряя с головой в прохладный пруд, подсвечиваемую лишь лунным светом - красота и безмятежность, именно то, что ему сейчас было нужно.
Было чертовски хорошо от контраста температуры прохладной воды и горячего тела, по телу пробежала дрожь от пойманного за хвост удовольствия, призвав забыть обо всём и плескаться с наслаждением, выныривая, чтобы сделать шумный вдох полной грудью, полюбоваться мгновение полной луной и вновь нырнуть к самому дну, чувствуя себя чертовски свободны и - пусть и на мгновение - счастливым. Достаточно лишь отпустить весь груз ответственности, возложенный собственноручно. Он, грозный убийца титанов, которым однажды обязательно станет. Он, отважный разведчик, рьяно борющийся за свободу всего человечества. Он, обычный мальчишка из Шиганшины, потерявший всё и поклявшийся отомстить.

Сейчас он был простым человеком, получающим удовольствие столь простым путём. И большего ему сейчас и не хотелось.

«I must stay conscious
Through the madness and chaos»

Йегер любил такие моменты единения с природой. Когда только он и она. Никаких тебе надоедливых Кирштайновых, заботливых Микас, вездесущих наставников Шадисов, проходу тебе не дающих.

Только он и стихия, которую он однажды обуздает и подчинит себе. Пруд, конечно, был далёк от моря, о котором они с детства грезили с лучшим другом. Но это лучшая альтернатива. На данный момент.

Маленькие рыбки смешно щекотали кожу своими губами, и Йегер почти почувствовал себя одной из них, пускаясь вплавь вместе с удивительными существами с небольших глубин.

Пруд был неглубоким - уровень воды едва достигал шеи, но с длиной проблем не оказалось. Свобода в движении - то, что он так чертовски ценил наряду с другими проявлениями, когда размах рук позволяет плавать хаотично, словно подчинил себе водоём - приятно, чертовски приятно. Эрен мог долго находиться под водой, словно воздух ему и вовсе нужен не был; словно его было в нём в немереном количестве. Армин в детстве в шутку называл его русалом, что вызывало не злость, а улыбку. Его лучший друг всегда был мечтателем.
Эрен помнит об этих удивительных мифических существах. Но он - честное слово - был далёк от образа прекрасных дев, вместо задних конечностей которых красовались хвосты различной раскраски. Чего бы там этот конь себе не надумывал.

Хмыкнув, увлечённый своей водной процедурой, Йегер и думать забыл о счёте времени. Или хотя бы о том, что ночь придётся провести с человеком, далёким от близкого, скорее с очень недалёким по складу ума.
Нелестное описание товарища себя оправдало - чёртов придурок прыгнул к нему в воду, поимев вопиющую наглость приблизиться максимально близко, так, что пришлось увидеть нечто, чего он и в кошмаре бы не желал лицезреть.
Оказывается, сходство с конём на роже далеко не заканчивалось.

Когда ладонь легла ему на макушку, Эрен чуть не захлебнулся от такой борзости - какого Дьявола этот придурок творил?
Злость заглушила внутренний голос, уже придумавший кучу обидных шуток, призванных опустить конское достоинство в глазах своего обладателя.

Топить Йегера - честное слово - себе дороже. Прощать он никогда не умел.
Когда тебя пытаются опустить на дно, выход всего один - опуститься ещё ниже, чтобы дезориентировать противника. Своему принципу он и последовал. Да ещё и мстительно впился острыми зубами Кирштайну в тощее бедро, оставляя смачный алый след. А после прикинулся поверженным, побеждённым, заживо утопленным своим дебильным товарищем по оружию, медленно опускаясь вниз, направляемый крепкой хваткой Жана, перестав сопротивляться и безвольно обмякнув под его рукой. Жертва домашнего насилия, никак иначе.
Внутренний голос разрывал дикий ржач, а лёгкие уже начинало неприятно выжигать от недостатка кислорода, но желание проучить этого зарвавшегося мудака было куда сильнее.

Увы, фокус с утопленником провалился, кажется, в тот момент, когда цепкие пальцы Кирштайна впились ему в плечи, пытаясь спасти из собственной же ловушки. Сознание на мгновение заволокло пеленой, в глазах всё потемнело и Йегер уже не понимал, что с ним происходит.

Может, Кирштайн и не пытался его спасать вовсе. Утопил да и ладно. В конце концов, они друг друга на дух не переносили. Пусть и не настолько, чтобы дойти до преднамеренного убийства, но всё же.

Погружённый в собственные мысли, он чувствовал под собой лишь тёплые языки бушующих в океане волн, несущих его далеко-далеко, из дальнего путешествия обратно на Остров, который - он чувствовал - был его домом.
Думать не хотелось ни о чём. До него доносились лишь неразличимые звуки, словно уши были плотно зажаты чужими руками. Словно кто-то держал его голову плотно, пытаясь докричаться. Да, кажется, именно истеричные нотки крика он слышал сквозь толщу воды, забравшую у него слух.

«Какого Дьявола здесь вообще происходит».
В голове была полнейшая неразбериха, хотелось вернуться в реальность, но извечно подводящий рассудок не подсказывал, где именно была реальность, и откуда удобнее в неё будет выныривать из власти своей больной фантазии.
«Я не могу умереть здесь».

Глупая мысль была единственной ниточкой, ведущей его к самой что ни на есть настоящей реальности, в которой его ожидал психованный Кирштайн со своим чудовищно громким голосом. Чёртов ублюдок, из-за которого всё и началось.
«Придушу нахрен. Убью собственными руками».

Сухие губы плохо слушались, а стекающие с них капли словно высушивали их ещё сильнее, забирая жизнь вместе с влагой из тебя, осушив его тело от крови, высушив до предела лёгкие, выжигая из них оставшийся запас кислорода, приближая момент его смерти с невероятной скоростью.

До чего же разрушительной была сила его разума, подбрасывающего настолько криповые фантазии.
До чего же идиотским был их дуэт. Просто дураки, которые никак не могут поладить.
«Принц и его конь, которые никак не могут поладить», пошутил однажды в их адрес кто-то из кадетов.
Йегер тогда долго ржал, хоть и с прозвищем подобным был несогласен. А вот насчёт Кирштайна оратора полностью поддерживал. Угораздило же связаться с ним.